Там, в неожиданно атмосферном для неатмосферного городка пабе, в теплом кашемировом полумраке она закуривает одну сигарету за другой. Улыбается снисходительно официантам, полумесяц губ освещает ее круглое лицо с пуговкой носа. Эта чашка треснутая, поменяйте мне, пожалуйста. Виски. Ты не пьешь? Тебе семнадцать? В свои семнадцать я тоже не пила. И она такая собранная, цельная и в мягком свитере. Потом она говорит: "Любовь - это несмотря ни на что желать, чтобы этот человек был счастлив". И я вдруг я вижу ее в камерах-одиночках лестничных пролётах, дворах-колодцах, склоняющуюся с мостами над зелеными водами, в челюстях узких переулков. И она может сдерживать слёзы,ю может нервно смеяться, может заламывать руки и любить. И повторять в ветер, повторять во все это мировое отчаяние: будь счастлив!
За меня, ценой меня.

---------------------------------------------------------------------

На исходе июня был скрипящий ребристый матрас, и голый бетонный пол, и бокалы с недопитым вином. Потом под одеялом ее руки обхватывают меня так свежо и звонко, словно раскрываются первые почки на весенних деревьях, головой прижимается к моей груди, кутаясь глубже в покрывало, я глажу ее волосы и они такие пушистые, словно я погладила всех зверей мира сразу. Она прижимается, и я слышу отчаянную просьбу, вопрос, предположение, отрицание, признание. А если ты меня вдруг разлюбишь.
 И мне кажется, что бесконечный лотос вращается, подставляя свету нескончаемые ряды лепестков, силясь раскрыться, а ребра не крепче конфетной обертки вокруг тающего сердца.
Ее голос тогда - словно ты слышишь на улице, как кто-то ночью зовёт незнакомца из приоткрытого окна после долгой тишины и темноты.

--------------------------------------------------------

Потом было время зажигать огни, пусть и не ожидая, что кто-то придёт на свет. Особенно, не ожидая, что кто-то придёт на свет!